В Великую Отечественную войну нашим войскам на Дальнем Востоке противостояла японская группировка общей численностью свыше 1 200 000 человек. На протяжении 1 000 км враг имел 17 укреплённых районов. Войска Красной армии под командованием маршала А. М. Василевского насчитывали более 1 570 000 человек и имели подавляющее преимущество в боевой технике и вооружении.
5 апреля 1945 года СССР денонсировал советско-японский пакт о нейтралитете, при этом было заявлено следующее: «В условиях, когда Япония воюет с Англией и США, союзниками СССР, пакт теряет смысл, и продление его становится невозможным».
Во время Потсдамской конференции, 26 июля 1945 года, США и Великобритания опубликовали совместную декларацию с требованием безоговорочной капитуляции Японии. Советский Союз присоединился к этой декларации. Япония отказалась её принять и не дала никакого ответа, и это послужило Советскому Союзу предлогом для объявления войны Японии.
Вечером 8 августа 1945 года Советский Союз, выполняя решения Ялтинской конференции союзных держав, объявил войну Японии и 9 августа начал боевые действия.
17 августа в обращении «К солдатам и матросам» император Японии как главнокомандующий армией и флотом заявил: «Теперь, когда в войну против нас вступил и Советский Союз, продолжать сопротивление…означает поставить под угрозу саму основу существования нашей Империи». Выступление по радио императора потрясло японцев — до этого они никогда не слышали голоса Хирохито. Историки считают, что после этого около 200 000 японцев покончили с собой, а с 19 августа начались массовые сдачи в плен. К началу сентября 1945 года Квантунская армия была полностью разгромлена.
По инициативе и решению советского командования, было организованно широкое привлечение внутренних войск и погранчастей для организации внезапного прорыва позиций японской армии на границе с Маньчжурией и Кореей. Непосредственное участие в сражениях на Дальнем Востоке принимали части подразделения Забайкальского, Хабаровского и Приморского пограничных округов. И в этой военной кампании основной задачей спецподразделений внутренних войск и пограничников была надежная охрана государственной границы, недопущение проникновения на нашу территорию шпионов, диверсантов, разведывательно-диверсионных групп и отрядов врага и войсковых подразделений противника. Перед пограничниками были поставлены следующие задачи: ликвидация японских пограничных полицейских кордонов, охрана тыла фронта, участие в десанте, штурме Курильских островов и Южного Сахалина, ведение разведки, борьба с агентурой и войсковыми группами японской разведки.
В ночь на 9 августа 1945 г. Квантунская армия была атакована на суше, с воздуха, с моря на всём протяжении границы с Маньчжурией и Кореей. Штурмовые группы пограничников и спецназа внутренних войск в тёмную дождливую ночь скрытно преодолели таёжные заросли, топкие болота, форсировали Амур и Уссури, умело обошли вражеские укрепления, окружили пограничные японские кордоны (их насчитывалось на границе более 300, они были обнесены каменным забором, глубоким рвом с водой, сетью траншей и дзотов), разгромили их. Таким образом они обеспечили пропуск через государственную границу частей и соединений Красной Армии, которые не распыляя сил смогли нанести главный удар по основным группировкам Квантунской армии. Также, при участии генерала армии Масленникова, была сформирована на Дальнем Востоке, 88-я отдельная стрелковая бригада. Её готовили для войны с Японией. Бригада состояла из советских граждан китайской и корейской национальностей, а также из представителей соседних стран. В частности, бригадой командовал Чжоу Баочжун – бывший партизан из Северной Маньчжурии. После войны он вернулся в родной Китай и возглавил правительство Юнь-нань. А командиром 1-го батальона был капитан красной армии Ким Ир Сен –«будущий Чучхе», основатель и руководитель Северной Кореи.
Бойцы бригады много практиковались в прыжках с парашютом. Планировалось, что после начала боевых действий против Японии их забросят партизанить в тыл противника. Однако Страна восходящего солнца быстро капитулировала, поэтому авиадесант отменили, и бригаду вскоре расформировали. Официально 88-я ОСБ воевала в составе 2-го Дальневосточного фронта около трех недель: с 9 августа по 2 сентября 1945 г.
14 августа официальная Япония официально приняла условия капитуляции и сообщила об этом союзникам. В полдень 15 августа 1945 года император Японии Хирохито объявил по радио о решении прекратить войну. В Манчжурии японцы начали сдаваться в плен советским войскам после получения приказа о капитуляции, который дважды издавался японским командованием – 16 и17 августа.
На момент капитуляции из 7-миллионных вооруженных сил Японии основная их часть находилась за пределами метрополии. Поэтому большая часть армии была разоружены американцами и гоминдановским Китаем и к 1946 г. отправлена в Японию. Примерно 600 военнослужащих были осуждены за преступления (в соответствии с п.10 Потсдамской декларации), совершенные в отношении пленных или гражданского населения на оккупированных территориях. Около 200 человек из осужденных были казнены в различных странах.
Поражение в войне было унижением и личным оскорблением для японцев, и некоторые из них пытались совершить харакири даже в лагерях для военнопленных, чем поражали охрану и советский персонал. Всего в плену покончили жизнь самоубийством примерно около 1 % бывших военнослужащих японской армии, особенно это было характерно для младшего офицерского состава.
В лагерях были случаи предотвращения попыток самоубийства. Так, известен случай с Яситеру Накачава, который пытался уйти из жизни, но его спасли советские медики. После этого он решил остаться в СССР и долгое время жил в Калмыкии. Надо сказать, что решение это не так однозначно. Некоторые военнопленные считали, что на родине их ждут позор, презрение и даже смерть.
В своё время, лично докладывая Сталину о солдатах японской армии, маршал Жуков говорил: «Японский солдат…дисциплинирован, исполнителен и упорен в бою, особенно в оборонительном. Младший командный состав подготовлен хорошо и дерётся с фанатическим упорством. Как правило, младшие командиры в плен не сдаются и не останавливаются даже перед «харакири…»
В 1945 году в советском плену оказалось более полумиллиона японских солдат. Далеко не всем из них посчастливилось пережить следующую зиму. Истощенный войной и неурожаем СССР с трудом справлялся с обеспечением собственных граждан, а положение в лагерях для военнопленных было еще хуже.
Самым тяжёлым временем для японских военнопленных стала первая зима 1945/46 года: на этот период приходится львиная доля смертей. Людей косили голод, холод, болезни и тяжёлые условия труда. Но постепенно быт в лагерях постепенно налаживался, люди привыкали, даже стали организовывать художественную и спортивную самодеятельность. Военнопленным постоянно показывали кинофильмы, также стали возможны контакты с местным населением.
В зимний период пленным выдавали поношенные телогрейки и шинели, летом же они ходили в своей форме. Интересно, что офицеры в тёплое время года носили на ногах традиционные японские шлёпанцы с деревянной подошвой, которые сами же и делали.
Однако уже к 1947 году удалось нормализовать быт и питание пленных японцев, вовлечь их в советское производство и наладить идеологическую работу.
23 августа 1945 года Государственный комитет обороны СССР распорядился вывезти военнопленных Квантунской армии из временных лагерей, расположенных в Маньчжурии, на территорию Союза, где спешно разворачивались лагеря для военнопленных. Система ГУПВИ (Главного управления по делам военнопленных и интернированных) МВД СССР в начале 1946 года насчитывала 267 лагерей, 49 из них предназначались для японцев. Они размещались в разных регионах СССР — в Хабаровском, Приморском, Алтайском, Красноярском краях, в Иркутской, Читинской и Амурской областях, на территории Бурятской АССР, в Узбекистане, Казахстане, Грузии, Туркменистане и некоторых европейских областях страны.
Следствием советско-японского конфликта стало огромное количество японских военнопленных, оказавшихся в СССР. Согласно справке Главного управления по делам военнопленных и интернированных (ГУПВИ МВД СССР) было взято в плен 639 776 японских солдат и офицеров, из которых в лагеря НКВД и рабочие батальоны было направлено 526 637 человек. Основное количество пленных было размещено в лагерях Сибири и Дальнего Востока, примерно 59 тысяч в Казахстане, около 25 тысяч в Узбекистане. Всего японцев приняли 30 регионов СССР. 23 августа 1945 года Государственный комитет обороны СССР распорядился вывезти военнопленных Квантунской армии из временных лагерей, расположенных в Маньчжурии, на территорию Союза, где спешно разворачивались лагеря для военнопленных. Система ГУПВИ (Главного управления по делам военнопленных и интернированных) МВД СССР в начале 1946 года насчитывала 267 лагерей, 49 из них предназначались для японцев. Они размещались в разных регионах СССР — в Хабаровском, Приморском, Алтайском, Красноярском краях, в Иркутской, Читинской и Амурской областях, на территории Бурятской АССР, в Узбекистане, Казахстане, Грузии, Туркменистане и некоторых европейских областях страны.
Первые японские военнопленные прибыли в советские лагеря в августе 1945 года, а последние покинули СССР в 1956 году после подписания советско-японской Совместной декларации о прекращении состояния войны и о восстановлении мира.
Командование Красной армии и руководство НКВД предполагали поступление японских военнопленных по результатам наступления, однако на такую численность, да еще и появившуюся за весьма короткий срок не рассчитывало. В результате командующие армиями вынуждены были выделить армейские подразделения для обустройства дополнительных приемных лагерей, создания их администраций, обеспечения охраны и жизнедеятельности военнопленных. Естественно, для их обустройства не были заранее заготовлены строительные материалы, топливо, продукты питания, медпрепараты и другие средства. Поэтому для лагерей использовались приспособленные помещения и палатки. Зачастую они располагались и под открытым небом. Санитарный и температурный режим не соблюдался. Часть военнопленных получила простудные заболевания, на этой почве участились инфекционные заболевания. Буйствовал сыпной тиф. Из советских воинских частей была изъята часть полевых госпиталей, медико-санитарных батальонов и рот и направлена для нужд военнопленных. В лагерях пленные были распределены по подразделениям, а японские офицеры и унтер-офицеры поддерживали дисциплину и соблюдение лагерных порядков. Ежедневно проводились утренние и вечерние проверки наличия людей. Велся учет больных и умерших.
Отправка пленных в СССР велась из фронтовых лагерей, где формировались побатальонные этапы военнопленных.
Таким образом, из 639 635 пленных, на месте боев были освобождены 62 245 человек, 15 986 человек умерли от ран, голода и холода во фронтовых госпиталях, 12 318 человек были переданы правительству Монголии. Оставшиеся 549 086 человек осенью 1945 года были вывезены на территорию СССР. В пути по различным причинам умерло еще 6 345 человек. Среди пленных оказалось 163 генерала и 26 573 офицера.
Японских военнопленных размещали в специальных лагерях Главного управления по делам военнопленных и интернированных ((ГУПВИ) МВД СССР, которое было сформировано еще в 1939 году. Около 70 тысяч пленных направили в отдельные рабочие батальоны (ОРБ), подчинявшиеся Министерству вооруженных сил.
География распределения военнопленных японцев в СССР была чрезвычайно широкой. Было создано 71 лагерное управление для японских пленных в 30 регионах Совестного Союза. Так, например, первые партии японцев были распределены следующим образом. В Приморский край было направлено 75 тыс. чел., в Хабаровский край – 65 тыс. чел., в Читинскую область – 40 тыс. чел., в Иркутскую область – 200 тыс. чел., в Бурят-монгольскую АССР — 16 тыс. чел., в Красноярский край – 20 тыс. чел., в Алтайский край – 14 тыс. чел, в Казахскую ССР – 50 тыс. чел., в Узбекскую ССР – 20 тыс. чел. Были японцы и в Подмосковье, и в Норильске, и в Харькове, и в Уфе, и в Казани, и в Омске, и во Владимире, и в Иванове, и в Тбилиси.
Каждое лагерное управление включало в себя многочисленные лагерные отделения. Кроме того, существовали и так называемые «командировки» – небольшие группы военнопленных, работающие отдельно от основных лагерных отделений. В составе каждого лагерного управления имелся оперативно-чекистский отдел с антифашистским отделением, отделы охраны, режима, учета, политически отдел и т.д. В свою очередь, в лагерных отделениях были инструкторы по антифашистской работе, инспекторы по учету личного состава. Работали в лагерной администрации и переводчики японского языка. Использовались они главным образом в оперативно-следственной работе, а плохо знавшие язык – в учетных отделах. Учетные отделы следили за перемещением военнопленных, вели учет умерших, о чем регулярно доносили в областные, краевые и республиканские управления внутренних дел. В систему лагерей входили и специальные госпитали, лазареты и оздоровительные отделения для военнопленных. Лагерные отделения, в силу различных причин перемещались: кто за новой стройкой или строящейся дорогой, а кто и вследствие вымирания или репатриации контингента.
Следует отметить, что готовых лагерей к приему японских пленных было недостаточно. Примерно третью часть их создавали в спешке на пустом месте. Зачастую сами пленные и строили себе жилище, поначалу землянки, а затем бараки.
Для встречи военнопленных с поездов, областные управления НКВД выделяли специальные группы уполномоченных оперативников, которые пресекали мародерство конвоя, противодействовали продаже и обмену обмундирования японцами на продукты питания и табак. В связи с тем, что японская униформа не была рассчитана на холодный климат, военнопленные, распределенные в такие районы, оказались практически раздетыми. Так, из прибывших в Хабаровский край 71% японцев были одеты в шинели, 50% не имели свитеров или телогреек, 78% носили меховые ботинки, не приспособлены к снежному покрову. Поэтому руководство лагерей запросило выслать для обеспечения военнопленных 75 тысяч полушубков, 75 тысяч валенок, 50 тысяч телогреек, 50 тысяч ватных брюк.
Высокопоставленные японские военные сразу отделялись от основной массы, их не отправляли на хозяйственные работы, а содержали отдельно, как военных преступников. При этом специалистов по разработке вооружений и тех, кто занимался исследованиями в сфере оружия массового уничтожения, отобрали для продолжения научной деятельности в «шарашках» (научных учреждениях в системе ГУЛАГа).
Подавляющее большинство военнопленных были в возрасте от 20 до 40 лет. Около 40% из них по происхождению были крестьяне, процент рабочих достигал 30%. В плену оказались люди самых разных гражданских профессий – учителя, продавцы, железнодорожники, писари, священники, агрономы, повара, строители, связисты, механики, сварщики, шоферы, топографы, счетоводы, врачи, рыбаки, банковские служащие, садовники, фармацевты, парикмахеры, лесорубы, шахтеры, моряки и т.д.
Больше всего военнопленных японцев было занято в лесной промышленности – 26,1%, в горнодобывающей отрасли работало около 23,5% от общего числа военнопленных, в сельском хозяйстве – 12,2%, в машиностроении – 8,3%, в промышленном и гражданском строительстве – 8,3%, в отраслях оборонного комплекса работало около 0,07% военнопленных.
Скудный паек, убогие жилища, отсутствие лекарств, изнурительный и непродуктивный ручной труд — все это привело к повышенной смертности «контингента» зимой 1945–1946 гг. 80% из умерших в плену японцев приходится именно на эту зиму. По данным ГУПВИ МВД СССР в советском плену погибло 61 855 человек, из них 31 генерал и 607 офицеров. Однако японские власти и историки настаивают на куда больших цифрах: по их мнению, Красная Армия взяла в плен более 1 070 000 военнослужащих японской армии, примерно 730 000 пленных вернулись домой до 1956 года. Но по данным МВД СССР только пропавших без вести на территории СССР до сегодняшнего дня числятся около 30 тысяч человек. За все время в лагерях умерло 39 738 японцев или 7,2% от общего количества, попавшего в Советский Союз. Эта цифра в два раза меньше смертности пленных с Восточного фронта, которая составляла 15%. И это определялось не только ненавистью к немцам, и более лояльным отношением к японцам. Во-первых, показатель сильно подкачала смертность немцев, выходцев из Сталинградского котла, из которых выжило около 7 %. Во-вторых, питание одного японского военнопленного обходилось бюджету почти в два раза дороже, чем питание военнопленного немецкого солдата. Так японский пленный до сентября 1946 года питался на 4,06 р., а немецкий на 2,94 р. С сентября 1946 г. по декабрь 1947 г. японец получал харчи на 11,33 р, а немец на 6,49 р. С декабря 1947 г. японцев кормили на 11,27 р., а немцев на 6,35 р.
Нормы продуктового обеспечения определил соответствующий приказ НКВД СССР от 28 сентября 1945 г. Ежесуточный продуктовый набор по норме №1 выглядел так: хлеб – 300 г, рис – 300 г, крупа или мука – 100 г, мясо – 50 г, рыба – 100 г, жиры растительные – 10 г, овощи свежие либо соленые – 600 г, мисо (приправа из бобов) – 30 г, сахар – 15 г, соль – 15 г, чай – 3 г, мыло хозяйственное – 300 г на месяц. Для военнопленных, занятых на тяжелых физических работах в хозяйственных органах и лагерях, нормы по сахару и овощам увеличивались на 25%. Дополнительные нормы хлеба и риса выдавались им в зависимости от выполнения производственных норм. Выдача хлеба и риса увеличивалась в одинаковых количествах: при выработке 50% установленной нормы – на 25 граммов, при выработке от 50 до 80% установленной нормы – на 50 граммов, при выработке от 101% и выше установленной нормы – на 100 граммов. Безусловно, продуктовые наборы для больных, находящихся в госпитале, а также для офицеров и генералитета были повыше.
Так, у себя на родине японцы питались в основном рисом и рыбой. Поэтому хлеб – традиционная основа питания для большинства жителей тогдашнего СССР – был им непривычен ни вкус, ни внешне. И свои ежесуточные 300 г хлеба они часто просили заменить на рис. Но если пленным давали рис, то в основном в виде каши, то тоже не очень нравилось японцам. Ещё они удивлялись тем, что зачастую смешивали блюда друг с другом и ели в таком виде.
Кроме того, в отличие от других военнопленных, японцы вели себя сдержано и никогда не просили еды. При работе в полях и на лесозаготовках они ловили и готовили себе на обед змей, лягушек и кузнечиков.
Опять же это было на бумаге. Причем так хорошо и так много всего, что 90% населения Советского Союза в то время такого рациона в глаза не видело. Да и солдатский паек был поскромнее. Утвержденные нормы должны были обеспечивать 3500 тысячи калорий на каждого едока в сутки. По факту – и до 2500 тысяч не всегда доходило. Естественно говорить о соблюдении всей номенклатуры продуктов, утвержденных нормами, не приходится. Того же риса в СССР были крохи. Но главная проблема заключалась в другом. Далеко не всегда военнопленные получали даже причитающиеся им продукты в необходимом количестве. Продукты доставлялись крайне нерегулярно и не в полном объёме. И лишь к середине 1947 года снабжение лагерей продуктами стало улучшаться. Да и то в основном за счет создания в лагерях подсобного хозяйства, где выращивали овощи либо разводили скот.
По нормам на одного человека полагалось 2 кв. м. жилой площади. Офицеры жили в отдельных бараках (если позволяли условия), старшие офицеры имели отдельные комнаты. В бараках посередине в проходе стояли железные бочки-печки для обогрева, а вдоль прохода сплошные двухэтажные пары. Каждому военнопленному полагался полный комплект зимней и летней одежды и обуви, белье, постельные принадлежности. Известны случаи, когда пленным японцам выдавали трофейную немецкую униформу и лишь при репатриации переодевали в японскую. Старожилы из мест японских лагерей рассказывают, что японцы зимой ходили в изношенных полушубках и суконных красноармейских буденовках. В летнее время самураи предпочитали ходить в своей форме и брезентовых тапочках на деревянной подошве. Некоторые щеголяли в кирзовых сапогах, выменяв их у охранников или местных жителей. Особенно любили японцы русские телогрейки и фуфайки: лагерное начальство даже награждало ими особо отличившихся пленных.
Обычно баню пленным устраивали не чаще чем один-два раза в месяц. Но вопросы гигиены и личной чистоты занимают особое место в японской культуре, поэтому при малейшей возможности помыться японцы проделывали это у любых источников воды, не стесняясь своей наготы, чем несказанно удивляли местных жителей и охрану. Старались они и благоустроить туалеты, ибо часто использовали их для откровенных разговоров.
Внутренняя организационная структура контингента японских военнопленных была установлена следующим образом: батальон, взвод, рота, отделение. Как правило, это были старые армейские подразделения и командовали ими их же офицеры. По баракам военнопленные размещались повзводно или поротно. В лагерях негласно существовал свой собственный японский штаб и строго соблюдалась иерархия, принятая в японской армии. Такие «вольности» допускались лагерным начальством умышленно, поскольку заботы поддержания дисциплины и порядка перекладывались на самих военнопленных, администрация лагеря лишь осуществляла общий надзор. Похоже, что эта система была успешно позаимствована из системы лагерей ГУЛАГа.
Наказания, применяемые к военнопленным, регламентировались дисциплинарным уставом Красной Армии. Начальник лагеря имел право: объявить выговор перед строем на поверке; объявить выговор в приказе, подвергнуть простому аресту с содержанием на гауптвахте до 20 суток и строгому аресту до 10 суток. Кроме того, он мог лишить военнопленного, совершившего проступок, права переписки на срок до двух месяцев или права пользоваться деньгами на тот же срок. Военнопленные, которые регулярно нарушали режим, «имели склонность к побегам» или неблагожелательно отзывались о советском строе, направлялись в штрафной батальон. Штрафников направляли на самые трудные участки работ, лишали добавочных норм питания и переписки. Для наиболее злостных нарушителей режима в штрафных подразделениях существовал карцер. А при систематических отказах от работы военнопленные могли быть привлечены и к уголовной ответственности. Все дела о преступлениях, совершенных военнопленными, рассматривались военным трибуналом по советским законам.
Как правило, лагеря военнопленных были обнесены забором с колючей проволок, охрана размещалась на сторожевых вышках и КПП. Первоначально военнопленных охраняли со строгостью принятой в ГУЛАГе. В зависимости от условий работы и возможности побега, выставлялась и охрана на объектах труда военнопленных. Например, на лесозаготовках отряд военнопленных в 50-70 человек, на работы водило двое охранников. Бежать -то некуда было. Со временем режим содержания японцев стал смягчаться, они получили возможность относительно свободно передвигаться по поселкам, общаться с местным населением. Хотя полностью охрана не снималась никогда.
По воспоминаниям старожилов, гражданское население доброжелательно относилось к пленным, зимой японцы грелись в частных домах, хозяйки поили их горячим чаем, зачастую делились небогатой послевоенной едой, окружая человеческим теплом, в котором они так нуждались. Японцы охотно рассказывали о своей родине, учили русских детей японскому языку, лепили фигурки, вырезали дудочки и делали куклы для местных ребятишек. Большая часть населения Советского Союза понимала, что японцы не нападали на СССР и не вели боевые действия на его территории. Следует отметить, что сочувствие местного населения к военнопленным японцам было и производным быстрой победы Советской Армии на Дальнем Востоке с относительно небольшими потерями.
Японские военнопленные трудились на лесозаготовках, на строительстве жилых и промышленных зданий, на строительстве автодорог. Так, в Хабаровске японцами была построена Высшая партийная школа, стадион «Динамо», большое количество жилых двухэтажных кирпичных зданий в рабочих районах города. В Ташкенте были сооружены Текстильный комбинат, здания Центрального телеграфа и Министерства культуры, театры им. Навои, им. Мукими. А в городе Чирчик — заводы Химмаш и Сельмаш. Ими была протянута высоковольтная линия электропередачи от Бекабада до Ташкента, которая и по сей день обеспечивает электричеством значительную часть Ташкента. Расположенная в Бекабаде Фархадская ГЭС тоже строилась при участии трех тысяч военнопленных японцев. В Приморском крае их силами были сооружены Находкинский торговый порт и Седанкинский гидроузел во Владивостоке, возведены целые жилые кварталы в городах. Работали японцы и на строительстве Байкало-Амурской магистрали, на приисках треста «Хакасзолото», на строительстве Абаканского оросительного канала, на различных промышленных предприятиях. Восстанавливали японцы и шахты Донбасса и предприятия Харькова и Запорожья. Можно еще перечислять тысячи и тысячи объектов, где трудились японские военнопленные. Но, несмотря на огромный выполненный объем различных работ, их деятельность, как и более дешевых немцев в системе ГУПВИ МВД СССР на протяжении всех лет своего существования была убыточной, но надо помнить, что из-за потерь Красной армии и трудоспособного гражданского населения в годы Великой Отечественной войны народное хозяйство Советского Союза лишилось более 20 млн человек. Восстановление экономики требовало привлечения всех доступных рабочих ресурсов. В СССР оказалось порядка 520 тысяч японских военнопленных, многие из которых были вынужденно вовлечены в производство.
Лагерная администрация часто отмечала добросовестное и старательное выполнение работ японскими военнопленными, правда во многом это было из-за страха перед своими же офицерами. Дело в том, что даже в плену бывшие японские солдаты безропотно подчинялись своим старшим по званию, выполняя любые прихоти и терпя от них побои и издевательства. Видеть это было непривычно, но, с другой стороны, если старшим лагерной бригады или отряда был японский офицер, то вся работа выполнялась в срок и качественно. Поэтому в лагерях и на работах за порядок и дисциплину отвечали бывшие японские офицеры.
Между японцами и советскими девушками возникали глубокие чувственные отношения, хотя затем им пришлось расстаться. Но зато осталось много детей русско-японского происхождения. Часто русские женщины выходили замуж за японцев и по другим мотивам — те имели деньги и не пили «горькую». Некоторые японцы смогли остаться с новыми семьями, некоторые заочно поддерживали отношения, помогали материально своим детям, некоторые с начала 90-х стали регулярно приезжать к «русским» семьям в гости. Некоторые японцы, выйдя у себя на родине на пенсию, вернулись, живут в одном городе со своими взрослыми детьми, работают, преподают японский язык, обучают детей в музыкальной школе игре на национальных инструментах.
В лагерях, начиная с более позднего времени их пребывания в СССР, соблюдались национальные обычаи и праздники Японии, практиковались самоуправление и самообслуживание, работала художественная самодеятельность, создавались клубы по интересам, и даже давались концерты. Японцы в часы досуга ставили спектакли, разучивали русские песни, которые по своей мелодичности очень напоминали им свои, рисовали картины, а также занимались спортом.
Согласно Женевской (1929 г.) и Гаагской (1907 г.) конвенциям пленных положено освобождать после акта об окончании войны. СССР и Япония, как известно, заключили соглашение о прекращении состояния войны между собой только 19 октября 1956 года. Однако, как уже отмечалось выше, СССР конвенции не подписывал, и выполнял только те их положения, которые хотел.
Поэтому репатриацию совершал по неизвестному принципу. Так в 1946 году было отправлено в Японию 18 616 человек; в 1947 г. – 166 200 чел, в 1948 г. – 175 тысяч чел, в 1949 г. – 97 тысяч, в 1950 г. – 1585 чел. Остались в СССР 2988 человек по различным причинам – осужденные задерживались до конца отбывания срока, больные, не пожелавшие возвращаться. Процесс репатриации продолжался до 1956 года. И лишь 23 декабря 1956 года оставшиеся 1025 японцев, осужденных за различные воинские преступления были амнистированы в честь подписания советско-японского соглашения о прекращении войны и отправлены домой.
Тех, кто вернулся из советского плена, японские власти тщательно проверяли на предмет наличия советских шпионов. Кроме того, на родине они подвергались репрессиям: было трудно получить хорошую работу, бесплатное лечение и т.д. Более того, практически всю жизнь японцев побывавших в советском плену считали «коммунистами» и соответственно к ним и относились. Хотя виновны ли они в этом?
На территории СССР, погибшие японские военнопленные захоронены приблизительно в 700 местах. Почти все кладбища находится в запущенном состоянии, большая часть из них давно уничтожена. До 1990-х годов Советский Союз не предоставлял списки погибших японцев и места их захоронения. И лишь в 1991 г. между правительством Японии и СССР было заключено специальное соглашение о перезахоронении останков японских военнопленных в Японии. Для претворения этой акции в жизнь необходимо было определить места захоронений и количество захороненных военнопленных. Но Союз развалился, и договор остался невыполненным.
В настоящее время живы около 200 тысяч человек из числа находившихся в плену. В Японии они объединены почти в 60 общественных организаций. Теперь по их инициативе группы японцев разъезжают по территории бывшего Союза и пытаются сделать то, что не сделало их правительство: забирают домой останки, редким памятником увековечивают память погибших. Сейчас несколько десятков памятников японским военнопленным, установленных японцами своим соотечественникам, раскидано по необъятным просторам бывшего СССР.
Еще один пример памяти о восстановлении народного хозяйства СССР японскими военнопленными — театр оперы и балета им. Навои в Ташкенте. В 2015 году в столице Узбекистана побывал японский премьер-министр Синдзо Абэ, перед визитом которого на реконструированном здании поменяли табличку. Прежний советский образец информировал лишь о годах строительства и архитекторе. На новой табличке есть пояснение, что в строительстве здания приняли участие японские граждане, депортированные с Дальнего Востока
На тихой Ташкентской улочке Яккасарайская, расположен дом, который внесен во все справочники и путеводители по странам Центральной Азии, которые издаются в Японии. Это единственный музей на территории бывшего СССР, посвященный пребыванию на территории Узбекистана, японских военнопленных солдат времен Второй мировой войны. Документы, фотографии, предметы быта тех лет, выставленные в музейной экспозиции, дают представление о том, как проходила жизнь двадцати трех тысяч солдат и офицеров бывшей Квантунской армии, неожиданно для себя оказавшихся в далекой азиатской республике.
В период с 45 по 50 годы японскими военнопленными было построено множество зданий, которые сформировали современный облик сибирских городов. В Иркутске японцы укладывали первые трамвайные рельсы, строили депо. Возвели здания городской больницы, жилых домов по улице Ленина, администрации экономического городского комитета по улице Пролетарской.
В Хабаровске силами военнопленных построены стадион «Динамо» и благоустроен одноименный парк. В этот список входит ансамбль на главной площади им. Ленина, который увенчало здание высшей партийной школы. Архитектура здания было отмечено Сталинской премией.
Еще один знаковый объект, к строительству которого причастны японцы, — театр оперы и балета им. Навои в Ташкенте. В 2015 году в столице Узбекистана побывал японский премьер-министр Синдзо Абэ, перед визитом которого на реконструированном здании поменяли табличку. Прежний советский образец информировал лишь о годах строительства и архитекторе. На новой табличке есть пояснение, что в строительстве здания приняли участие японские граждане, депортированные с Дальнего Востока.
Но давайте вспомним, что вторая мировая война для СССР началась 22 июня 1941 года, — этот исторический период в нашей стране называется Великой Отечественной войной. И до того как Советский Союз вступил в военные действия с милитаристской Японией 9 августа 1945 года советский народ прошел тяжёлый путь невзгод, испытаний и побед.
Нейтральная позиция Японии в советско-германской войне позволила советскому командованию в самый тяжёлый момент перебросить на Запад дивизии с дальневосточных рубежей, которые сыграли важную роль в обороне Москвы и позволили в дальнейшем организовать мощное контрнаступление. А итогом Советско-японской войны, длившейся с 9 августа по 3 сентября 1945 года, стало присоединение к СССР территорий Южного Сахалина, группы Курильских островов, что в своё время было подтверждено и одобрено руководством США и Великобритании. Участие Советского Союза в разгроме Японии также повлияло на победу в Китае и Северной Корее коммунистических правительств.
Николай Варавин, историк, полковник милиции в отставке,
Ветеран МВД РФ и боевых действий
Член Союза писателей города Волжского Волгоградской области
